Гениальная все-таки вещь «Охота на Снарка» Льюиса Кэрролла. Содержит цитаты на все случаи жизни.
Кэрролл всегда наводит меня на мысль об актуальности автора. Очень у нас сейчас модно поговорить на тему актуальности и масштабности произведения. Наверное, поэтому ты, как читатель, постоянно цепляешь глазом произведения, которые чинуша из издательства, оценивающий тематику, а не стиль, анонс, а не фабулу, счел бы мелкотемьем и попросту маразмом. Неподражаемую «Охоту на Снарка» точно бы выбраковали. Притом, что она описывает нашего современника, как если бы автор глядел россиянину XXI века в лицо. Даром, что глядел он совсем в другие лица и в другом веке…
Хворобей — провозвестник великих идей,
Устремленный в грядущее смело;
Он душою свиреп, а одеждой нелеп,
Ибо мода за ним не поспела.
Презирает он взятки, обожает загадки,
Хворобейчиков держит он в клетке
И в делах милосердия проявляет усердие,
Но не жертвует сам ни монетки.
Я уже как-то писала об этой книге — в порядке восторженного «Позвольте вам представить». Это было пять лет назад и у меня было, наверное, десятка два френдов. С полдюжины из них со мной разговаривало, а остальные, полагаю, не помнили даже, кто я есть — висит и висит во френдленте, есть не просит.
Его звали: «Эй, ты!» или «Как тебя бишь!»
Отзываться он сразу привык
И на «Вот тебе на», и на «Вот тебе шиш»,
И на всякий внушительный крик.
Пять лет прошло, а ничего не изменилось. Почти. И сейчас у меня полдюжины комментаторов, остальные не знают, кто я есть, но внушительный крик при случае издать не прочь. Напугать рассчитывают, что ли?
И с того злополучного часа Бобер,
Если он с Браконьером встречался,
Беспричинно грустнел, отворачивал взор
И, как девушка, скромно держался.
О, вот эта строфа точно обо мне. Во всяком случае, была обо мне, сейчас я отчетливо переместилась из стана сов (Хворобьев?) в стан голубей. Так называются люди, которые просыпаются часов в 10-11 утра и в норму приходят к полудню. Я определенно уже не Хворобей, а любящий поспать голубь. Но когда-то…
Он встает очень поздно. Так поздно встает
(Важно помнить об этой примете),
Что свой утренний чай на закате он пьет,
А обедает он на рассвете.
И в-третьих тоже ко мне относится. Уж очень в вирте народ петросянистый, любит пошутить внезапно. Особенно мужчины юмором богаты. То вирши кривоватые принесут, то предложение отчитаться в достижениях, то потребуют раскрыть тему сисек оценить их произведение — и все наскоком, наметом, набегом. Раньше-то я фигела от подобных инцидентов и даже временами делала вид, что меня здесь вообще нет. Словно опоссум, притворяющийся мертвым.
В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать?
Если шутку он где-то услышит,
Как жучок, цепенеет, боится понять
И четыре минуты не дышит.
Но шутники, как известно, жертву в покое не оставляют, пока не убедятся, что она и впрямь отдала богу душу.
И катали его, щекотали его,
Растирали виски винегретом,
Тормошили, будили, в себя приводили
Повидлом и добрым советом.
Сейчас-то я переменилась, давно уже не Снарк, а вполне себе Буджум. Так что шутникам стоит сказать себе:
Но я знаю, что если я вдруг набреду
Вместо Снарка на Буджума — худо!
Я без слуху и духу тогда пропаду
И в природе встречаться не буду.
А любители прийти с мстёй за френды своя пусть помнят: вера в себя не освобождает от дюлей ответственности.
Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве,
В слабоумии, если хотите;
Но в увертках сомнительных и в плутовстве
Я никак не повинен, простите.
В общем, «Охота на Снарка» наводит на воспоминания, на размышления, на переживания.
Ему вспомнилась милого детства пора,
Невозвратные светлые дали —
Так похож был тот крик на скрипенье пера,
Выводящего двойку в журнале.
Великая книга, в которой, на первый взгляд, нет ничего особенного. Колдовство какое-то.
