Кого или что нам предлагает современная литература, которую я однажды назвала сетеразмом (от слов, как вы сами, думаю, поняли, «сетература» и «маразм»)? Это две категории — полная сетература и молодая боллитра. Полная сетература кучкуется (и уже здорово загнивает) в сетевых болотцах вроде Самиздата, Прозы.ру и проч. Молодая боллитра тоже там пасется (на болотах всегда много живности — особенно кровососущей) и подхватывает из трясины всякие «новейшие» тенденции (самым молодым из которых лет десять).
Как-то, помню, разорялся в Сети К. Анкудинов (по его саморекомендации — первый русский стилист в регионе туркменоязычных овцеводов, создатель изячных выражений типа «несет прекрасным духом»): «…одобрение у меня вызывают такие институции-ресурсы, как сайты «Проза. Ру», «Стихи. Ру», «Самиздат», издательский проект «Ридеро». Они предоставляют всем свободу публикаций и тем способствуют (хотя бы стихийному) диалогу в литературной части культурного поля». Культурное поле премного благодарно тому, что его — поле — заболачивают, превращая нивы и пажити в топкую грязь. А френды смеются: «Институции-ресурсы» — это 10 баллов! Французский псевдофилософский дискурс второй половины 60-х годов 20-ого века добрался-таки до Северного Кавказа. Вау! Пусть дочку Институцией назовёт, если Господь сподобит. Институция Кирилловна: звучит-то как!» Ну а вдруг? Вдруг наше удивительное время что-нибудь присовокупило к традиционному значению слова «институция» (от лат. institutio — наставление)? И теперь название элементарных учебников римских юристов, дающих обзор действующего права, значит что-нибудь эдакое… Например, «наставление в плане культурного творческого поведения, не затрагивающего гордость малограмотного невежды и графомана, а то на его защиту прибегут первые стилисты своего аула».
Неудивительно, что рекламщики руссконеговорящих писателей любят самиздатпродукт. Он им родной и близкий, не то что некоторым, посидевшим на СИ несколько лет без всякого интересу (самиздатовские «малолитры» непременно написали бы «посЕдевшим» — и то правда, поседеть на Самиздате можно запросто). Заглянула в его синемордый интерфейс после изрядного срока отсутствия: что там нынче любит-топит Самиздат? Всё то же и всё тех же. Ресурс радостно выкатил подборку скверного фэнтези пополам с любовным чтивом, причем во первых строках письма стоял, разумеется, фанфик. И разумеется, по «Гарри Поттеру».
Перловки из подобных произведений я нанесла выше некуда («Так ли уж выше! — я, польщенный, разбавил и выпил. — Если хотите, я нанесу еще больше! Еще выше нанесу!»). Как, скажите мне, можно читать подобное — и одобрять, одобрять, одобрять?
«— Убирайтесь! — вторично прошипел я. Зелье! Заклинание! Точно!
Превознемогая боль, я достал из потаенного кармана флакон, в котором всеми цветами радуги переливался глоток невозможного, созданный моими руками». — «Вторично прошипел», «превознемогая боль»… Интересно, где-нибудь в данном тексте встречается глагол «преизнемогая»? Кстати, выросшие на советской фантастике помнят, откуда есть пошло выражение «содрогнулся вторично»? Думаю, любители Стругацких помнят.
Налицо явное сходство с теми, кто употребляет слово «институция» в смысле «общественный институт/место, где выражают, общественное мнение/черт-те его знает что, но общественное»; «нелицеприятный» в смысле «резкий, как критик-хвалитик Вася Владимирский, пойманный на безграмотности». Самиздатовцы с майкопскими стилистами во главе, скорее всего, не замечают всех этих «вторично превознемогая», поскольку истинная задача краеведом сетеразма — нести в массы графоманию. Дать ей дорогу к диалогу, то бишь возможность превратить в трясину все культурные поля.
«Штрек кажется дорогой в ад, где меня заслуженно ждут всякие нечисти». — Там же, у аффтара, уже изданного, кажется, «Альфаармадой». Самое место для людей, неспособных выяснить, есть у расхожего слова множественное число, склоняется ли оно, имеет ли форму деепричастия, не наречие ли оно, часом, пишется раздельно или слитно… «Редактор поправит!» — думают существа, которых издают, не прочитав, микротиражами. Плюнуть в вечность или хоть на пару недель опозориться — вот она, заветная мечта аффтара. Нужен ему ваш литературный диалог, анкудины лумумбарские?
Поговорим о менее очевидных вещах, нежели перлы безграмотности. Не все фразы в перловке обязаны быть откровенно смешными или содержать явные орфографические ошибки. Автору поста тяжелее объяснять проколы графоманов в плане стиля, а не в плане грамотности. Стиль — более высокий уровень литераторской квалификации, до нее в наше время даже мейнстрим не дотягивается, куда уж самиздатышам.
«Чтобы подбодрить себя, поднял скорость до предела. Впереди крутой поворот. Пролетаю его и … ! Руки без участия моей обезумевшей головы самостоятельно включили оба тормоза — электрический и механический.
Моя объятая ужасом голова лихорадочно анализирует увиденное». — Всё тот же топ-пейсатель СИ. Объятая ужасом обезумевшая голова для потребителей полной сетературы есть привычное дело. А уж для создателей и подавно.
Оправдания сетевых бездарностей, протекающих в боллитру своим малолитром, за десять лет наблюдения не изменились ни на йоту. Упитанные феи, делая вид, что беспокоятся за другого (а на самом-то деле защищая свою писанину), при попытке спросить: «Это что такое сейчас было? В каком месте ЭТО литература?» оголтело верещат: «Каквыможыти! Человек пишет! Он выражает чуффства! Он передает свое вИдение!» Ну да, ну да. И пусть он самовыражается без стиля и даже без участия головы, объятой тщеславием, самолюбованием и невежеством, всегда найдется тысяча дураков, лайкнувших безнадежное писево.
Притом, что в Сети не только тысяча дураков, но и два дебила — это сила. Вирт ухитряется вытеснить из коллективного сознания элементарное понимание того, что в реальном мире тысяча-две человек — мизерное, в сущности, количество, особенно если это вся ваша ЦА…
Чтобы не попала угольная пыль в волосы, женщины плотно укутывали голову вместе с ушами какими-то тряпками. На этот «тюрбан» каска не налезет, а без неё нельзя. И женщины ставили каску на макушку и привязывали её проволокой к башке. — Голову вместе с ушами. Конечно, можно намотать тюрбан на одну только макушку, оставив уши свободными, как это делают мужчины на Востоке, но женский-то тюрбан, включая европейский фасон шляпок, как правило, закрывает уши. И так его и описывают: закрывающий уши тюрбан. А не «башка вместе с ушами, замотанная тряпками».
Бесполезно объяснять азы существам, которых хвалит целый критик Анкудинов, преподающий в своих майкопских хлебных ебе.. палестинах русскую литературу. Причем туркменам, русского языка не знающим (снисходительный критик — великое дело для графомана!). Как такому «топ-аффтару» объяснишь, что рассказывать друганам, в каком смешном виде бабы спускаются в забой — это одно, а ЛИТЕРАТУРНО описывать это зрелище — совсем другое? Для него разница не видна. Он попросту не знает, в чем состоит разница между литературой и байками. И его в этом невежестве поддерживают все подряд, от критиков, превратившихся в дешевеньких пиарщиков, до издателей, тоннами вбрасывающих в литературный процесс однотипные сетевые байки.
Зельевар аппарировал в лачугу, которую Люпин называл своим домом, и, с лицом раздатчика в доме презрения, протянул оборотню флакон с зельем. — Дом презрения — выражение, весьма распространенное в сетературе. Примерно так же, как «развивающиеся волосы». Никому и в голову не придет проверить: что ж за дом-то такой, где проживающих намеренно и целенаправленно презирают? Даже в борделе к девкам отношение не столь, гм, негативное.
Однако с чего сетераторам что-то там проверять, уточнять?.. С кого им брать пример? Нынешние критики, писатели, журналисты имеют весьма своеобразные представления о том, что есть что: «Дальше — уголок краеведческой литературы: Астафьев, Распутин. Последнему вообще отведена отдельная полочка — он-то из этих краев», — пишет из иркутской командировки Марина Ахмедова, журналистка и «авторка» восьми романов«. Прелестно. Френд устало комментирует цитату: «Краеведение — это часть научной дисциплины у учёных специалистов, напр., историков-краеведов, архитекторов и т.д., избирательное изучение определенного края. Астафьев и Распутин — региональные (сибирские) классики, из области литературы, это совсем другое понятие».
В свое время М. Ахмедова восхитила знающих людей тем, что долго и уныло перечисляла вхождение себя-героини в воду: «Сняла туфли. Узкими, бледными ступнями, по которым змеями ползли голубые ве́нки, ступила в воду. Вытянула для равновесия руку: мне б не упасть. Наступила на камень, сдирая с него водяную слизь. Вытянула другую руку к горе, за которой пели птицы. Подтянула вторую ногу». Особенно умиляет ударение в слове «венки» — как будто кто-либо из русских людей (подчеркиваю — русских, а не русско-мало-мало-говорящих) может не догадаться, что может ползти по ноге — вены или веночки. Каждая фраза блещет литературными находками: «водяная слизь»; «ступнями, по которым змеями ползли голубые ве́нки». Каким образом слизь может состоять из воды? А если она не только из воды, отчего она водяная? Или это название неизвестного науке вида, как, скажем, водяной козел (cobus ellipsiprymnus)? «Ступня» же в значении «стопа от щиколотки и ниже» — понятие архаическое, более широко употреблявшееся в позапрошлом веке. Сегодня в русском языке это слово чаще употребляется в значении «подошва». Да и «ступить ступнями», мягко говоря, звучит не очень литературно.
Далее следует описание подтягивания одной ноги (подошвой обдирающей камни!), протягивания другой руки производит двоякое впечатление. «От «сняла туфли» до «мне б не упасть» — еще барышня, а дальше — чёрт копытный, камни обдирающий!..» — восхищается героиней lemon_sole. Также слух у копытной дамы нечеловеческий: «А как вам, дорогие друзья, феноменальный слух героини?» — изумляется tonnenbaum. — «Слышать, что ЗА ГОРОЙ! ПОЮТ!! ПТИЦЫ!!! Эльфийская королевна, право слово».
На фоне подобных «стилистов» и сетература недурственно зайдет. Ведь что тем, что этим «литераторам», краеведам сетеразма, свое, старорежимное представление о литературном стиле, слухе, чутье в не вложишь — их крошечные мозги усердно сопротивляются обучению.
Понимаю, приводимые от случая к случаю примеры малограмотности боллитровцев и малолитровцев кажутся единичным явлением. Но сколько, спрошу я вас, можно считать единичными явления, каковые исчисляются не десятками и даже не сотнями? Причем, если кто не помнит, я беру КАКОЕ ПОПАЛО произведение из того и сего «мейнстрима» и в первых же главах, а то и строках собираю обильный урожай перловки, неграмотности и просто глубокого графоманского идиотизма. Что и без моих комментариев указывает на средний литературный уровень сегодняшнего дня…
