Собственно, я отчего в прошлом посте взбеленилась? О критике нашей российской вспомнила, прочитав статью А.А.Кузьменкова о том, кто, вернее, что принимало участие в конкурсе «Неистовый Виссарион». Статья живописует па-де-де виссарионышей, пишущих, как им кажется, для образованного читателя, для человека с воспитанным вкусом. Вот как у людей так получается затуманить собственное восприятие и отключить даже подобие критики, а? Пишут-то они спецом для любопытствующих имбецилов, упомянутых в первой части данного поста. Ну посудите сами! (Цитаты взяты частью из статьи Александра Кузьменкова, частью из высказываний Владимира Лорченкова, частью из принесенных мне френдом lemon-sole откровений критической братии. Спасибо всем большое, а то я, признаться, никогда бы не смогла мониторить писанину современных критиков и даже заглядывать в нее мимоходом. Уж больно пахуча.)
Итак, что пишут господа конкурсанты и иже с ними? О диво, ругается на благодетелей Вадим Левенталь: «Невидимая рука рынка вычистила из газет, журналов и интернет-изданий все площадки для профессиональной литературной критики, оставив рекомендательные рубрики, филиалы издательских пиар-отделов». «Рука рынка» — то же, что и «рука Москвы», только рынка. Это она вычищает что угодно откуда угодно, а не господа критики сами себя компрометируют и бездарно растрачивают кредит читательского доверия нижеследующим рукоблу… рукоделием.
Валерия Пустовая: «Человек литературен по природе — потому что не может не вжевывать резину в почву опыта». Верно замечает Кузьменков: «Вообще-то, после таких откровений пациентка П. подлежит неотложной госпитализации с диагнозом «шизофазия в терминальной стадии». Доктор, ей еще какой-то в попу ган мерещится — приезжайте скорее». Анна Жучкова: «Мужественный красавец Снегирев смело держит путь вперед… Снегирев победоносно шествует по литературе: имидж брутальный, взгляд самцовый». А я говорила: эротомания заменяет бездарностям профессионализм, причем уже на законных основаниях. Игорь Гулин: «В накрепко установленных волей Бога и автора координатах рождается вихрь. Он расшатывает стройные структуры мира, книги и тела, втягивает их в водоворот четвертого измерения. Так поэзия рождает парадоксальную геометрию спасения». Это ты с кем сейчас разговаривал, критик Гулин?
«Ска-ажи-и ты мне-е-е, ска-ажи-и-и ты мне-е-е», можно ли десятилетиями читать подобную хню и оставаться верным ее поклонником? Даже при полном «Неистовом Виссарионе» головного мозга — нельзя.
В шорт-листе конкурса всё столь же прекрасно. А.Кузьменков пишет далее: «Елена Погорелая «“Тобол” vs “Игра престолов”. Когнитивная метафорика современного исторического романа». Воля ваша, но «Игра престолов», не роман, а сериал. Та-ак, Джорджа Мартина удивили, сейчас удивим Иванова: «“То — бол” слышится как “то — боль”; “Боль! Боль! Боль!” — выкрикивают пленные остячки Айкони и Хомани в момент окончательного крушения надежд, сломленные своими “колонизаторами”». Лихо заверчено. Да вот незадача: никакого дуэта пленных остячек в романе нет. Хомани вопила, когда муж, бухарский купец Касым порол ее за измену; вполне свободная Айкони — когда вогулы ейного хахаля зарезали. И где тут колонизаторы провинились? Барышня, вы книжку-то читали, или вам Рабинович по телефону напел?». Щас! Оно еще читать будет, прежде чем родить очередную чушь! Попуганки вообще быстрее рожают, чем соображают. Причем вся троица.
Галина Юзефович: ««Три книги современной русской прозы: травля в школе, побег из Учреждения и целый мир в одной маршрутке». Три коротких спойлера, каждый завершается сентенцией космического масштаба и… э-э… ладно, без меня знаете: «Роман (а на самом деле небольшая повесть) Евгении Некрасовой обладает важнейшим свойством… Свойство это — задорная способность видеть свет там, где другие видят лишь мрак, и иррациональный — а потому особенно заразительный — оптимизм». Сжатое изложение с творческим заданием».
Вы только подумайте, что побеждает на конкурсе якобы профессиональных критиков: школярское беспредметное сочиненьице, где сентенции космического масштаба можно легко поменять местами и «никто не удивился, не упал на тротуар»; да откровенно дилетантская пописулька с перевранными реквизитами предметов обсуждения. Помню, нас за подобное уже на первом курсе отделения истории искусства МГУ препод гонял, словно кур по птичнику — хорек. И никаких «ах, я спешила-не проверила-извините».
У нас не токмо критики, у нас и репортеры от культуры такие же — бесполезные существа, глаголящие на пиджин-рашен. Цитирую В.Лорченкова: «Портал потомственного начальничка от филологии Мильчина публикует очень смешное интервью с лауреаткой премии «Лицей» Васякиной, которое берёт в уши белый цисгендерный мужчина (это самоопределение) некто Лукоянов. Разговаривают два русских — ладно, русскоязычных, от слова русский их там всех воротит — литератора примерно так: «твой фидбэк, он был… как ты сумела выйти на мэйджор… реакция на дискурс, вышедший в мейнстрим… зарядим пауэрбанк». То есть, разговаривает Лукоянов, как эмигрант, который не выучил английский язык, но отчаянно пытается это скрыть употреблением «умных», как ему кажется, слов. Васякина же, просто оказавшаяся чудовищной дурой, элементарно не знает русский язык. Так, мы узнаём, что её «обставили мёдом и цветами» (нет сомнений, что это сделал «любимый человечек» — прим. В. Л.). Я бы сейчас хотел пошутить про Агесилая, которого залили мёдом в одном из его мейджор интернашионал трипов, но, боюсь, ни г-жа Васякина, ни цисгендер Лукоянов бы меня не поняли. Вишенка на торте, на вопрос «а что ты сейчас читаешь?» — они там все на «ты» — девушка кряхтит, сопит, а после признаётся, что читает, вообще-то, очень мало, ну, если честно, совсем не читает».
Ке кацо, спрошу я вас, эти маловысокобразованные особи берутся писать для людей с изрядным литературным вкусом? Попутно, замечу, опускаясь на уровень людей без вкуса вообще. И без образования заодно. Никогда не делая попыток поднять эту биомассу до себя — хотя бы до себя.
Добыча френда: «Некто тов. Кудрин (по образованию географ) обозревает шорт-лист прошлогодней «Большой книги» о «Памяти памяти»: «Самый интересный образ книги — копеечная керамическая фигурка. Совместными усилиями критики показали, как в книге Степановой авторское приключение/воспитание мысли приходит к анализу собственно мышления и его принципов, а от него к рефлексии, «мышлению о мышлении», по Аристотелю. Степанова же дополняет это другими видами, классами, рангами рефлексий». Географ, как я вижу, глобус пропил и ударился в критики. Нуачо? Критикам глобус не нужен. Им вообще ничего не нужно, даже грамоту знать. И книгу рецензируемую читать не треба. Открываешь, тыкаешь пальцем — и вуаля, вот тебе самый интересный образ, какой Бог послал: керамическая фигурка, плетеный кошелек с бумажкой, старообразная муфта, мыло бабушки Доры или как там эту бабушку… Почему он и есть самый интересный? Патамучта.
И критики у нас «патамучта», и книги «патамучта», и ценность их «патамучта». Если стотыщ раз повторить «Маня Степанова — гений», она станет гением. Лицо спины только поправит «на назад», перевозк вызовет — и станет.
В прошлом посте я описывала как «стендап-наука» пришла к нам и стала методом. Вот только не методом исследования, а методом делания себе немножечко денег, степеней, званий, рейтингов, шмейтингов… «И еще он немножечко шил». «Медийные научники» куда удобней ученых и даже просто людей образованных, с научным складом ума. Они не заставляют думать, они помогают удивляться и… чувствовать себя мыслителем, каков бы дурак ты ни был. Мыслительный процесс — нечто совсем другое, господа любопытствующие олигофрены. Уж поверьте бескорыстному человеку, который в гробу вас всех видал и не пытается развести ни на деньги, ни на лайки, ни на «привлечение к культуре».
Ох и надоело слушать бубнеж про привлечение к чтению-искусству-науке-культуре нашей дорогой молодежи (вот этого вот хомо гамеруса? вот этим вот фикописевом? под эгидой вот этих вот издателей с их чистой детской любовью к баблу?). Ребятушки, хочется сказать, мы все ваши заходы из Марьиной рощи понимаем без «ну»: вы хотите от якобы творческих якобы свободных людей одного — сервильности. Писатель, по мнению дилетанта, должен, просто обязан что-то такое-эдакое предоставить публике. Например Научноэ Знаниэ, однако поданное таким образом, чтобы это было уже не знание и отнюдь не научное. Прогибаются многие — эвон как у нас бойко, цитируя Кузьменкова, «критикесса № 1 не отличает Симонова от Дудина, а критикесса № 2 считает выражение «философская интоксикация» метафорой».
Кстати, литературоведение для не-литературоведов-то я знаю, умею, практикую. Мне нетрудно объяснить простыми словами сложные вещи. Я не понимаю одного: любопытствующие имбецилы что, не видят разницы между ОБЪЯСНИТЬ метод и ИЗВРАТИТЬ метод? Почему извращение метода для оправдания графоманов и любителей пожрать говна — это нормально? Для кого нормально?
