Владимир Лорченков в «Записках младшего библиотекаря» пишет: «…большая нечитаемая статья критички Вежлян, катастрофически похожей на телеведущую Малышеву (и не только внешне). Сделал усилие и ознакомился, пробираясь через джунгли пиджн-рашн языка: «концептуалистская культура назначающего жеста; институциальная поломка архаизации» и т.д. и т.п. Несчастная женщина сама уже не понимает, что говорит, и это выглядит печально. На русский этот кусок из талмуда переводится так: «Паразиты, я имею вам сказать, шо наш организм-носитель истощился и умер».
Действительно, если бы глисты умели писать статьи, они бы так и писали друг другу послания, находясь внутри раздувшегося трупа хозяина — с велеречивой грустью и паническим контекстом. И никакого, полагаю, чувства вины за истощение носителя, они же глисты, они созданы природой только для этого. Им НАДО, понимаете?
Реакции Вежлян и ей подобных на истощение ресурсов неудивительны. Удивительно то, насколько слеп наш якобы далеко видящий маркетинг и бизнес-пророк, как бы последнего ни называли. Ведь бизнес, причем любой, наполовину состоит из умения предвидеть движение денежных потоков и потребительского интереса в определенном направлении. А на вторую половину — из умения сообразить, чем обернется тот или иной ход в отношении рынка, с которого ты имеешь профит. Это касается книжного рынка в той же мере, в какой и рынка продуктов первой необходимости. Нельзя бесконечно увеличивать разрыв между ценой и качеством продукта — так же, «как нельзя всё время дурачить всех». Рано или поздно, с шумом или втихаря, вас разоблачат, и ваш бизнес пойдет, как на плакате в заглавии поста, «в перед». То есть сами понимаете, в какую часть женской репродуктивной системы.
После чего останется только читать скорбные доклады, писать печальные статьи и собирать подписи под истерическими петициями. Интересно, хоть кому-нибудь, хоть когда-нибудь удавалось вернуть потребителя ПЕТИЦИЯМИ? Особенно если уже выросли два-три поколения потребителей совсем другого продукта, накрепко забывшие, зачем им вот это всё, когда есть сервильный «писатель», барахтающийся в Сети, пишущий «по заявкам», тоннами производящий то, что деликатно называется «интерактивный текст», а на деле просто-напросто дешевая конъюнктура, причем производимая даже не гонорара ради, а ради лайков и блестяшек. И главный вопрос «творца»: кого с кем изволите сослэшить?
Любопытно наблюдать за извивами современных писателей вокруг фансервиса. Линор Горалик заявляет: фанфик «плотно смыкается с традиционными деривативными кинематографическими и литературными жанрами — пародией, римейком, сиквелом и т. п.» Ну а далее и того одобрительнее: «…в слэше женщины изображают сексуальное поведение мужчин таким, каким они хотели бы видеть его в реальной жизни. Это идеальный любовник: нежный, мятущийся, боготворящий партнера, не засыпающий, отвернувшись к стенке. При этом изображение такого партнера в рамках гетеросексуального полового акта, мне кажется, все-таки смущает женщину: в первую очередь из-за того, что подобное поведение редко полагается персонажу по канону. В рамках гетеросексуального фанфика женщина-автор не может располагать своим героем так, как ей хотелось бы; она вынуждена сохранять основные признаки его характера, предполагая (или копируя существующее в рамках канона) психологически достоверное сексуальное поведение. Входя же на территорию слэша, фанфикер немедленно ставит персонажа в уникальную, никак не представленную каноном обстановку — и вот тут уж может делать с ним все, что считает нужным».
Не спорю, членодевушки, неважно, гетеро- или гомосексуальные, в жизни выглядят мамсиками, рохлями и тряпками (а бывает, что стервами и истеричками), какую бы идеальную любовную нежность ни демонстрировали в спальне (или где там слэшное действо происходит). Вне постельного функционирования они нефункциональны: на них невозможно опереться, им нельзя доверять, они непригодны для дела. Разве что для красивых описаний своих страданий. Если литература переведется на красивые, но фальшивые описания чьих-либо страданий, можно ли будет считать ее искусством — или квазилитературе будет достаточно, чтобы ее перенесли в сферу услуг?
Ведь сфера услуг, собственно, и нужна для того, чтобы делать клиенту красиво, комфортно и престижно. Как и фиколитература, где, замечу, аффтары неизменно просят прощения, если отходят от «темы заявки» или «правил кинк-феста», оправдываются перед читателями, если те возмущаются отсутствием заказанного хеппи-энда, наличием «сквиков», перепутанным пейрингом (это когда персонаж, которого читатель ЗАРАНЕЕ счел топом, оказывается боттомом, и наоборот). Короче говоря, немалый кусок пути в сервис для «нового рода литературы» уже гораликами выложен.
А тем временем под одобрительным взором гораликов и покровительствующих им вежлянокритиков публика растет на «литературных произведениях» следующего сорта. Цитаты:
Наблюдает за мной, молча, с видом ученого, проводящего эксклюзивный эксперимент. — Действительно, как еще назвать эксперимент, когда аффтар не знает слова «уникальный»? Эксклюзивом, словно товар в рекламном объявлении.
Зачастую многие не видят за явным, вызывающе-кричащим, фасадом обыденной серости и незаметности фантастически яркую необыкновенность. — Новый вид серости и незаметности — с вызывающе-кричащим фасадом и фантастически-яркой необыкновенностью позади фасада. Что-то в этом определенно есть: видимо, весь массив на деле ничто иное, как серость, где бы ни сверкал, спереди или сзади.
Он начинает с каким-то сумасшедшим забвением вылизывать мою шею. — Даже если бы аффтара хватило на слово «самозабвение», фраза все равно звучала бы коряво. Но «вылизывание с забвением» наводит на прямые ассоциации с собакой, больной ретроградной амнезией. Бедное животное.
Маленькие фейри призрачным светом своих крошечных телец проводили Лорда по еле заметной в папоротниках тропинке под раскидистый дуб, закрывающий собой ночное небо и звёзды. На его переплетённых кряжистых корнях, покрытых бархатным мхом, как нежнейшей периной, восседал величаво Видящий над всеми Знающими — старший друид. Был он дремуч и крепок, как и леса вокруг. — Милые сердцу Линор Горалик господа фикрайтеры! Если про кого говорят, что он дремуч, это значит, что данный персонаж необразован, невежествен и туп, а вовсе не охрененно мудр в своем Видении и Знании. И никакие большие буквы данного факта не отменяют. Да и «нежнейшая перина из мха» вызывает немало вопросов. Во-первых, в той перине должно быть немало желудей; во-вторых, надо понимать, друид больше лба задним умом крепок, ежели все эти желуди не мешают ему сидеть на них с комфортом, как на перине?
Задумчиво выстукивал длинными пальцами по столу дробь, прикидывая как половчее приготовить варево по этому благоговейно-древнему рецепту. — Благоговейный рецепт? Это который восхваляет каждый требующийся в составе крысиный хвост и крапивный лист, что ли?
Шесть лет назад меня попросили помочь в расследовании дела серийного обнимателя. — И как, поймали страшного преступника, от чьих обнимашек пострадала не одна нежная интимофобская натура?
А вот его характер… Директору он сильно напоминал противотанковый еж. Неясно за что хватать, но ясно, что уколешься. — В толк не возьму, как можно уколоться о двухметровые рогатки из рельсов. Уколоться можно о колючую проволоку, которой ИНОГДА оплетают противотанковые заграждения. Но поскольку ею иногда оплетают и заборы, и надолбы, то можно также сказать и про них: неясно за что хватать забор, все равно уколешься.
А сейчас, после подтверждения истинности своего деканства у когтевранцев, авторитет Филиуса вырос в головёшке Эрика до небес! — Если у данной личности вместо головенки головешка, вряд ли там может вырасти хоть что-то — на неостывшем пепелище-то…
Если вспомнить его руки, когда он так нежно обнимал зельевара после укуса Нагайны, когда с его глаз катились слёзы, а ноги уже не держали навесу — сердце начинало сжиматься от боли. — Помимо отвратительного украинизма, когда вместо предлога «из» употребляют предлог «с», аффтар ухитряется поставить навес на ноги, причем на такие хилые, что навес они не держат.
Решив не терять времени зря, Гидеон направился прямо к столу, сервировка которого дразнила обоняние вкусными запахами. Сев, как и положено, во главе, мальчик, решив подождать с этикетом, схватил поджаристый кусок мяса рукой. — Как-то мальчик очень основательно решил подождать с этикетом. Лет примерно семьсот, поскольку в Европе вилка получила широкое распространение уже к XIV веку. Ну а до того мальчики и девочки ели мясо руками, было дело.
Вспоминается также фраза с сайта luchshe-molchi: «…все тридцать дней месяца им нельзя есть в светлое время суток, а также каждый день пять раз совершать намаз, раскаиваться в грехах и держать свои помыслы в чистоте». И ехидный комментарий: «Даже помыслы в чистоте держать нельзя?».
В итоге поневоле задаешься вопросом: будут ли наши потомки читать подобную «литературу», в которой сам литератор неспособен внятно объяснить, что же хотел сказать? Или потомкам уже сейчас становится ясно: предки, с их дурацкими суевериями и предрассудками, обманывают себя и своих детей насчет ценности письменности — а сами дремучи умом и лбом крепки, как тот друид под раскидистым дубом?
