Дао критика. Часть сорок четвертая: пусторекомендательные шедевры

Как хороши, как свежи
Всё те же да всё те же.
De lana caprina

Проблема большинства тех, кого я критикую, состоит в нежелании слезть с иглы стереотипов. На которой большинство людей сидит давно и плотно. Среди стереотипов псевдокритики самые навязчивые: «амнепонра» и «авотуменя», «этожеимхо» и «спердобейся», «вся критика субъективна» и «миллионы мух летят на лучшее, а падальные мухи впереди всех»… Ну и мое любимое: «Если в книге есть ценные идеи, неважно, насколько плохо она написана». Очевидно, сторонники последнего перечитали Марселя Пруста, сказавшего: «Можно сделать довольно ценные открытия как в «Мыслях» Паскаля, так и в рекламе мыла». Однако Пруст не предлагал считать рекламу мыла полноценной литературой, даже если вам и довелось что-либо в ней почерпнуть (кроме названия самого мыла). Творческой натуре известно, что инсайт можно словить где угодно и от чего угодно. Но возводить это что угодно на Олимп? Не жирно ли будет?

Кстати, первого, кто пришел ко мне с сей мудростью изреченной (случилось это на Самиздате лет десять назад), я забанила и разговаривать с ним далее не стала. С тех пор данную мудрость мне носят с частотой раз в месяц-два. Десять лет кряду. Я несколько раз проверяла — все данайцы графоманы, как один. Это, знаете ли, наводит на мысли… Хотя по-прежнему остается без ответа вопрос: «Чем так ценна скверная, нечитабельная писанина и почему нельзя те же самые идеи почерпнуть в книге, написанной хорошо?» А уж если признаться, что ничего нового в книгах подавляющего большинства писателей не возникало едва ли не со средних веков, да присовокупить, что классиками написано больше книг, чем может прочесть за всю жизнь патологический книгоман…

Милитриса Кирбитьевна, тьфу, Доминатриса Леонидовна однажды выступила с глубокомысленным утверждением, будто есть книги, написанные ради языка и стиля, а есть книги, написанные, чтобы рассказать историю (без языка, очевидно). Вот такие-то установки и оставляют новый век без литературы вообще, расслаивая ее на бессмыслицу «в поисках формы» и рассказки, сляпанные абы как «сюжета ради». Первое участвует в премиальном процессе, второе формирует масслит, но ни то, ни другое не может считаться литературой в силу своей увечности. Оттого и возникает вопрос: на кой ляд я должна вжевывать резину современности, произведенную литературными инвалидами, в почву своего многострадального ума? Проще говоря, зачем вообще читать литературу XXI столетия?

Разумеется, детям и подросткам необходима литература современных авторов как инструмент познания окружающей действительности. Современный ребенок не может познавать реальность через стихотворение про дядю Степу-милиционера. Нет больше милиции, нет и большинства упомянутых в стихе реалий. Как историческое пособие, старые книги хороши, а как путеводители по современности они полный дрек. И подросткам «Айвенгами» да «Капитанами Сорви-голова» жажду приключений не унять. Смешно читать книги исключительно вековой, а то и двухвековой давности, играя в суперсовременные игры. Эдак расщепление личности заработать недолго. Однако взрослые люди, рожденные задолго до миллениума, свои инструменты познания мира уже применили и отложили. Почему бы им не послать коммивояжеров от паралитературы далеко и надолго? Видимо, многие читатели так и сделали. И критики засуетились.

В год литературы, прошедший впустую, мамзель Пустовая сладко пела: «Год литературы — отличный повод утвердить социально востребованную модель словесности. Речь шла об определении дозы литературного вещества в словесном продукте — о мере его съедобности». Валерия Пустовая, конечно, человек не самый душевно здоровый и не самый владеющий русскими словесы, но в данной фразе смысла нет в принципе. Вместо него сплошные оговорки по Фрейду: то сделать словесность социально востребованной, то ввести в нее какие-то вещества в нужной дозе… Ну да, а потом торговать в клубах постранично, словно марками с кислотой.

Дальше еще веселее и бредовее: «…роман Александра Снегирева «Вера» как раз и есть современное жанровое, стилистическое лицо социальной прозы. Потому и не будет в случае с этим романом легкого, масленого погружения». Масленого погружения? Это на что намек, на фритюр или на анал, простите?

Что же до поиска глубинного смысла в снегиревских произведениях, назначенных в шедевры («постановили считать девицей»), то ничего существенного и содержательного не нашлось. Так, по мелочи: «…это предельное напряжение эроса, в случае «Веры», где героиня ищет, от кого наконец родить, и танатоса, в случае «Колыбельной», где в обыденную жизнь вторгается маньяк, как незатыкаемая напоминалка о смерти, — для меня оно ценно как попытка говорить о современности с точки зрения предельных, вечных сюжетов человеческой жизни». И снова каверзный вопрос: что дельного (дельного как критик, а не как домохозяйка, сидящая с ребенком и пускающая слюни от передозировки эстрогена) может сказать человек, у которого «предельное напряжение эроса и танатоса» соседствует с «незатыкаемой напоминалкой»?

Аффтар статьи сам не замечает, насколько дико подобное соседство. Критик в первую очередь обязан замечать огрехи слога — и у других, и у себя. Ну а коли у него напоминалки незатыкаемые с эросом-танатосом под ручку разгуливают, да не в постах, а в статьях… Что может знать подобное существо, рождающее, как верно замечает lemon-sole, «речекряки в количестве», о стиле, языке, о литературе в целом? Я уж не говорю о чутье; верно заметил френд, «три с половиной года прошло (не три с половиной века) — и произведения лауреатов в лучшем случае согрели гастарбайтеров у костров». Вот они, предельно напряженные незатыкаемые напоминалки, до чего доводят-то.

Вспоминается ныне закрытый убыточный издательский проект «Тварь-критик рекомендует». Придумала рекомендательные рубрики еще в 2012 году Татьяна Толстая. В эксперты одной из таких рубрик речекрякающую критикессу Пустовую взял, очевидно, не чужой ей человечек. Выгодная была кормушка. Рекомендательные рубрики дали подзаработать Юзефович, погорелым пустовым и прочим блатным, ну а убытки работодатель списал. И правильно, какой дурак купит книжку фантаста Данихнова, написанную слабеющей рукой и, главное, слабеющим умом умирающего, не лучше ли перечитать «Смерть Ивана Ильича»? Зачем вообще читать «Призрачный хрен» Снегирева, что может дать уму и сердцу корявенький опус про залежи гондонов резиновых и человеческих? Зачем изучать перечень барахла в бабушатнике Мани Степановой — может, лучше у собственной тетки квартиру помыть, авось тетя вам ж/п в наследство отпишет?

Если отбросить умозрительные рацеи (или попросту рекламное вранье) разных пустовых (готовых рекламировать хоть хер Снегирева, хоть афедрон Колядиной, коли издатель цыкнет), получается, что и незачем. Ну незачем, незачем читать плохие книги, каких бы идей ни наковыряли в них хвалитики, словно козявок в собственном носу. И не надо про субъективизм критического отзыва: человек, которого УЧИЛИ отличать дрянь от прилично написанного текста, типичное графоманское писево должен различать сразу. Это шедевр не всегда отличим от обычного текста, ну и средний уровень от дерьмового… Не научился различать? Бздишь про эрос-танатос с напоминалками и невиданный доселе жанр семейной саги? Вон из профессии. Вместе с толпой «своих авторов», мозгоедов-короедов. «И грифа заберите! Вместе с запахом», Снегиревым на свалку.

Между прочим, из пусторекомендательных «шедевров» выходит отменное вторсырье. Процент возврата «пишущих по блату» составляет от 80 до 90%.

Недавно кормушку упразднили, хором печалятся на фейсбуке эксперты, тащившие в рубрики, по откровению Р.Сенчина, кого попало, главным образом своих знакомцев и родню. Может, надо было начинать с лучших, а не с близких? Впрочем, о чем это я… Отказаться от того, чтобы дать подзаработать своим, — подвиг, на который неспособны ни людишки, сидящие в жюри, ни людишки, працующие в конторах, ни людишки, подвизающиеся в СМИ. Результат налицо: современный литературный процесс окончательно замкнут на песочницу, в которой свои выплачивают своим за выдающиеся произведения, никому не нужные и не интересные.

Вот и получилось так, что не только идейное, но и стилистическое лицо современной прозы (да и критики заодно) стало весьма, мягко говоря, непрезентабельным. Синяк, дрыхнущий на облаке собственных миазмов, рядом с той же снегиревской прозой выглядит словно юный Ганимед на ложе зевесовом. Прости нашим критикам дурновкусие их, как прощаем мы за неимением лучшего…

поделиться:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Мой Мир
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • RSS
  • Блог Li.ру

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *